Правила чужой игры - Страница 22

В конце концов мы создали то, что хотели, – единую методику подготовки. И на себе испытали, насколько она работоспособна.

«Главное – методика, – любил говорить наш главный специалист в этом деле Сергей. – Так что я не воин и не боец и даже не учитель. Я – методист».

И добавлял со скромной улыбкой: «Хороший методист».

То, что этот методист отправил в небытие не одного врага и по многим параметрам, пожалуй, превосходил нас всех, он по скромности умалчивал.

…После прохождения Ворот моя память работала как необъятный источник данных, так что я без труда восстановил планы занятий и план‑конспекты каждой тренировки.

На первом же занятии было все отделение, включая двух новичков. Я поймал взгляд Свена – тот довольно улыбался. Полный штат – его работа. Сагитировал.

…У ворот базы нас встретил командир первого отделения Ральф.

– Вовремя прикатили. У нас телевидение в гостях.

– Какое телевидение?

– Самое крутое. О Гонтановой слышал? Она и пожаловала…

– Гони в гараж, – крикнул я Димиду и сказал остальным: – Оружие почистить, пообедать и отдыхать. Потом инженерная…

– А с репортерами пообщаться?

Я глянул на Свена. Тот стоял рядом с обиженным выражением лица. Увидеть знаменитую теледиву – его заветная мечта.

– Телефончик попросишь или свой дашь?

– Там решим, командир. Главное – начать, – потер он руки и спросил Ральфа: – Где сейчас репортеры?

– Лейтенанта пытают. Он не хотел их пускать сюда, а девка какой‑то бумажкой помахала, что‑то ему нашептала, и он согласился. Только стал красным как рак.

«Она может, – подумал я, направляясь к оружейной комнате. – Если уж Лабедина уломала…»

Я проследил, как парни сдали оружие, расписался в журнале за израсходованные боеприпасы и пошел к столовой. Дора не шла из головы. Она единственная, кто знает меня довольно давно. И расстались мы нехорошо. Может, до сих пор ненавидит за то, что я бросил ее в деревне?

Вспоминая старое, я дошел до столовой и почти нос к носу столкнулся с репортерами. Дора разговаривала с Лабединым. Тот стоял возле окна, сложив руки на груди, и вальяжно вещал, глядя в камеру, которую держал оператор. Рядом в окружении бойцов стояла Дора.

– Красиво поет, – заметил подошедший сзади Свен. – О своих подвигах.

– Ты откуда заешь?

– А ты глянь на него. Генерал…

– Ладно. Пошли есть.

О чем говорили Дора и лейтенант, нетрудно догадаться. О последнем бое с бандитами в Батомке. Лабедин ради такого случая зачесал волосы назад, показывая едва заметный шрам на лбу. Видимо, он сожалел, что репортеры так поздно приехали, не то бы застали на его героической многострадальной голове бинты.

Официантка быстро расставила тарелки, и мы набросились на обед с аппетитом голодных волков. Бойцы, работая ложками, успевали кидать любопытные взгляды на репортеров. Особое внимание, само собой, было адресовано Доре.

Она стала другой. Улыбка, раньше так легко возникающая на губах, исчезла. Поперек лба пролегла морщинка. Что‑то строгое появилось в глазах, со щек сошла детская припухлость. А волосы, некогда распущенные по плечам, сейчас собраны в косичку.

Лабедин заметил нас, легкое облачко недовольства прошло по его лицу. Появление тех, кто мог разрушить образ героического офицера, снизило его настроение. Он прервал рассказ, улыбнулся Доре и взмахнул рукой, видимо, предлагая пройти на свежий воздух. Небольшая процессия пошла к выходу.

– Испортили мы ему сказ.

– Продолжит на улице. Буен, подай хлеб. – Арнольд протянул руку. – Ральф сказал, что он не хотел пускать репортеров, пока Гонтанова не пояснила, что хочет снять сюжет о героическом бое ОБР. И что сюжет покажут по центральному телевидению. Тут он и растаял.

Я первым опустошил тарелки, залпом выпил вишневый ко пот и встал.

– Свен, час на отдых, потом в зал. Подготовьте матбазу. Пройдусь.

– Понял. Они, наверное, к гаражу пошли, броню смотреть.

– Это ты к чему?

Свен хитро улыбнулся, подмигнул ребятам.

– Да я так. Подсказываю. Взгляд у тебя, командир, был слишком пристальным, когда на девчонку смотрел.

Я погрозил ему пальцем и пошел к выходу. Надо было забрать распечатку плана занятий. В комнате ненадолго застрял, листая свежую газету, а когда пошел обратно, свернул к лестнице на второй этаж. И наткнулся на процессию. Впереди шел лейтенант, рядом Дора, а за ними командир третьего отделения Норин и оператор.

Дора что‑то записывала в блокнот, на ходу задавая вопросы. Лабедин не спеша шествовал по дорожке, озирая окрестности покровительственным взором. И тут ему на глаза попал я. Он замедлил шаг, недовольно скривил губы и повернул голову в сторону.

– Скажите, а как часто вы сталкиваетесь с боевиками в городе и как они себя ведут? – подняла голову Дора.

Ее взгляд случайно скользнул по мне, и я чертыхнулся. Узнает!..

Нет. Голубые глаза только на миг задержались на мне и ушли дальше. Я был в камуфляже с надвинутым на лоб кепи, скрывавшим пол‑лица. Форма хорошо маскирует, делает неузнаваемым. К тому же я остриг волосы, сбрил бороду и усы. Узнать меня трудно. Тем более трудно узнать того, кто давно погиб. И Дора прошла мимо.

– Ну, с боевиками у нас разговор короткий, – услышал я удаляющийся голос лейтенанта. – Что не так, сразу скрутим…

– Артур, – раздалось за спиной. Из дверей выскочил Буен. – Мы готовы.

– Идем, – вздохнул я. – Пора начинать…

…Огромные лопасти вентилятора неторопливо месили плотный перегретый воздух, разгоняя его по углам кабинета вместе с окосевшими от жары большими зелеными мухами. Самые назойливые упорно лезли на стол, попадая под удары свернутой в тугой рулон газеты.